Александр Прозоров - Царская дыба [= Государева дыба]

Дым над тропой почти полностью рассеялся. Стали видны бьющие ногами воздух кони на поляне, суетящиеся над ними латники.

— Не удержать нам этой засеки, Константин Андреевич, — предупредил Зализа. — Ни рожна, ни частокола. Любой мерин три бревна перескочит. Прорвется конница, да мечами на месте и посекут.

— Не пройдут, Семен Прокофьевич, — обернулся Росин. — По тропе не прорвутся, лишь бы сбоку не обошли.

— Тут в десяти шагах озеро, — махнул рукой вправо опричник. — А с другой стороны болото.

Ж-жу-у-ть — чиркнула в воздухе стрела.

— Садись! — дернул Зализу вниз Росин. — Подстрелят! Ей, а вы куда?!

По тропе приближались о чем-то переговариваясь, Юля и боярин Варлам.

— К вам, — пожала плечами спортсменка. — Оборону держать.

— Юленька, ну ты-то должна понимать… — вздохнул Костя. — Подстрелят.

— Что же мне теперь, в обозе с этой дурой всю жизнь торчать?

— Юля, ну сама подумай: ты из лука только стоя стрелять можешь, а мы из пукалок этих — лежа за бревнами. Ну ни хрена ливонцы нам сделать не смогут, а вас пристрелят обоих, и этим все кончится.

Опричник внимательно выслушал предназначенную девушке лекцию, покосился в сторону завала, на лежащих за бревнами стрелков, на тянущуюся от них к поляне тропинку. В голове бывшего черносотенца явно происходил некий мыслительный процесс, сопровождающийся переоценкой привычных приоритетов.

— На миру и смерть красна, — сурово ответил Варлам. — От нее все равно не скроешься. От сечи бегать мы непривычные. Ставь в строй, боярин, все одно не уйду.

— Отойдите шагов на тридцать, — скомандовал Росин, — выберите деревья потолще, встаньте за ними и приглядывайте за баррикадой. Ливонец прорвется, стреляйте.

— Я за спинами отсиживаться не привык! — вскинул подбородок сын боярина Батова, и борода его нацелилась Косте точно в грудь.

— Я тебя не за спину ставлю, а в прикрытие! — повысил голос Костя. — Ты нашу жизнь спасать будешь, коли епископские бойцы прорвутся. Про послойную организацию огня слыхал?

Председатель клуба невольно улыбнулся — чего меньше всего ожидал младший сержант Росин, увольняясь в запас, так это того, что его навыки по организации обороны отделения пригодятся боярам Ивана Грозного.

— Ступай на тропу, боярин Варлам, — кивнул Зализа. — Константин Андреевич верно говорит.

— Семен Прокофьевич, — попросил Росин. — Пока остальные Батовы сюда не вернулись, сходи, попроси их на пару сотен саженей позади еще один завал сделать. Очень прошу.

Со стороны поляны послышалось лихое гиканье, крики, на тропу выскочило трое всадников и помчались вперед один за другим — бок о бок они просто не помещались. Росин и рта раскрыть не успел, как грохнул выстрел, и первый из атакующих, раскинув руки, полетел назад, а его пегая в яблоках лошадь шарахнулась в сторону и завалилась между деревьев, подняв тучу брызг. Следом почти одновременно бабахнуло еще два мушкетона, снося второго всадника — и третий сам повернул обратно, едва не застряв, разворачиваясь на узкой тропе.

— Вот и вся конная атака, — кивнул Росин. — Если ливонцы не дураки, то сейчас начнут штурм пешим порядком, прячась за деревья и подбираясь все ближе для броска. А мы их станем стрелять. Эх, растяжек бы парочку на тропу…

Однако, вместо того, чтобы честно идти в атаку, ливонцы принялись метать вдоль тропы стрелы, и одноклубники спрятались за стволы. По лесу покатился стук топоров — видать, опричник догнал бояр и поставил их к делу.

— Идут! — Росин так и не понял, кто заметил ливонцев первым, поскольку загрохотало сразу со всех сторон. Он вскинулся, положил ствол мушкетона на березу, выискивая цель в медленно расползающихся сполохах дыма. В одном из просветов ему померещилось шевеление — он повернул оружие в ту сторону и нажал на курок.

Бабах! — удар в плечо, и новое дымное облако закрыла только что образовавшийся просвет.

— Сколько их было? Кто видел? — он присел за завалом, и принялся перезаряжать мушкетон, решив на этот раз закатать в ствол пулю.

— Да человек двадцать ринулось, толпой, — Архин помахал рукой, разгоняя дым. — Конному-то толком не проехать. Вот, видать, и решили пешей кучей прорваться.

— Может, бегут еще, за дымком? — Росин, забив пулю, вставил шомпол на место.

— Не, шагов не слышно… — Миша усмехнулся. — Думают…

Да, не хотел бы сейчас Костя оказаться на месте ливонского командира. К середине шестнадцатого века в Европе стрелка из мушкетона, аркебузы или пищали воспринимали как ходячую пушку: ему придавали специального помощника-носильщика, его прикрывали специальные копейщики, он делал с сошки один выстрел, после чего обычно просто покидал поле боя, позволяя обычным воинам доделывать начатое им.

Трудно даже представить себе, каково должно быть состояние воеводы, обнаружившего, что крепостью может быть не только каменная или деревянная стена, не только частокол или засека, но и просто лежащее поперек дороги бревно; что мушкетоны могут оказаться основным орудием ведения боя; что с них вообще можно стрелять лежа!

Учитывая то, что в Европе приклады мушкетонов и аркебуз при выстреле зажимались под мышкой — подобное должно показаться полнейшей фантастикой!

— Что же, давайте подождем продолжения… — дотянув мушкетон за наплечный ремень, который тоже еще не изобрели, Росин выглянул наружу. В воздухе тут же прошелестело одна за другой две стрелы. Однако в прочном шишаке они не показались такими уж страшными, да и выпущены были, скорее всего, наугад. — Интересно, что делать станут? Если нас по всем правилам осады брать, то нужно или сапу рыть, или стену ставить. Артиллерию подтаскивать. Этак у них неделя уйдет, а без пушек и месяц. В атаку ломиться — мы у них не один десяток народа положим. Тоже не самый вкусный вариант.

— А ты бы что сделал, Константин Алексеевич? — спросил подошедший Зализа.

— Я? — Росин оглянулся пожал плечами. — Я бы без пушки, или хотя бы пары длинноствольных пищалей, даже в малый поход ныне не ходил. Но этого пока еще не все понимают.

— Святый Господи! — перекрестился Зализа. — Благодарю тебя за благоволение к земле русской.

— Что так? — удивился неожиданной реакции Костя.

— Государь наш, Иван Васильевич, в первом походе на Казань, после утопления на Узе двадцати пушек приказал поход оборвать, и назад воротиться. Воеводы уговаривали, но государь, хоть и юн был, но с малым нарядом татар воевать не захотел…

— Бегут!!!.

Костя снова повернул головы в сторону поляны, и с изумлением обнаружил, что ливонцы, словно саранча, сплошной массой рвутся вперед по тропе, шлепают через окружающие заросли, ломая мелкий молодой кустарник и громко чавкая ногами по воде, временами проваливаясь глубже колена и с трудом выбираясь обратно, и даже от просвечивающей справа через лес водной глади доносится торопливый плеск.